Горизонт - Страница 141

141

Барр набрал воздуха и продолжил, как если бы боялся, что если он остановится, то не сможет начать заново:

— Она сказала, что у нее хорошая жизнь сейчас и хороший муж, и я не должен вертеться около нее и ломать ее мир.

— Снова, — пробормотала Фаун.

— И я сказал, что, этот парень думает, что моя дочь — его? Она сказала — да. И предложила мне все деньги в своем кошельке, если я уйду тихо.

— Взял? — спросила Фаун ласково.

Барр смотрел на нее, вне себя от ярости.

— Прекрати сейчас же, Фаун, — отругал ее Даг.

Фаун вздохнула. По крайней мере, добром было хотя бы то, что применять к Барру традиционное крестьянское средство — высечь плетью — было уже поздно. Или кого-либо еще, как она поняла.

Он уяснил свои уроки другим способом, возможно, не менее мучительным.

— Тогда она сказала, что если я хочу от нее другой услуги, то я ее не получу, потому что она сейчас беременна, и этот ребенок от ее мужа, и я сказал, нет, я не хочу, и да, я вижу, это крестьянский мальчик, здоровый. Она обрадовалась, когда это узнала, и немного успокоилась. Но затем она сказала, что я должен уехать прочь и оставить ее в покое, потому что я уже нанес ей достаточно вреда, которого хватит на одну человеческую жизнь. — Барр заморгал. — На самом деле, она не выглядела так, будто ей пришлось сильно мучиться.

— Откуда ты знаешь? — сказала Фаун колко. — Тебя там не было, чтоб наблюдать за худшей частью. Лишь одно то, что ты выжил, не означает, что ты не истекал кровью раньше.

— Так что ты сделал? — Глубокий голос Дага перебил Фаун прежде, чем она смогла углубиться в мысль. Лицо Барра сморщилось.

— Я не знал что делать. Так что повернулся и ушел, как она хотела. Но Даг… эта девочка… она могла бы, должна бы, должна была бы быть моей, наследницей моего шатра. В каком-то другом мире.

— Я думаю, для этого слишком поздно, — сказал Даг.

— Я знаю. Но всю дорогу домой я думал о ней. И о Келле и Индиго. Не знаю, понял бы я проблему до того, как встретил Келлу и ее брата. Что, если Лили вырастет с чувством Дара? Что она будет делать, когда ей будет одиннадцать-двенадцать лет и в ее голове начнут твориться все эти странные штуки — ты знаешь, как это ощущается, когда твое чувство Дара впервые просыпается, все разом — и никого вокруг, чтоб подсказать ей, как быть? Что, если муж ее матери начнет подозревать и, и… не позаботится о ее правах? — Он заколебался. — Что, если я внезапно встречу конец свой жизни в дозоре, и никто не будет знать, что она существует?

Даг сказал:

— Ты не проинформировал, как я понял, своих родителей, что у них есть наполовину крестьянская внучка? Их интерес — следующий ближайший по праву.

Барр содрогнулся.

— Отсутствующие боги, нет!

Фаун вспомнила, что по стандартам Стражей Озера Барр был все еще очень молод.

«Позднее он может изменить свои взгляды».

— Ну. Мы их не знаем, их знаешь ты; не стану спорить с твоим суждением, — Даг скорчил гримасу.

Барр благодарно наклонил голову.

— Но я подумал… Лучше, если кто-то будет знать о Лили. На всякий случай. И если и есть кто-то, кто может сказать мне что делать, то это вы двое. Так что… я приехал сюда.

Даг пошевелился в кресле, и Нетти-Мари на его плече — тоже; она тихонько фыркнула, почмокала и снова задремала.

— А что ты хочешь сделать?

— Ну, для начала… не навредить.

— Тогда тебе лучше оставить бедную женщину в покое жить своей жизнью, — сказала Фаун. — Похоже, она нашла способ выжить… — Она не была уверена, стоит ей сказать «выжить без тебя» или «пережить тебя», так что решила не говорить этого вовсе. — Ты не посмеешь отобрать у нее что-то до тех пор, пока не будешь готов заменить его, а я не думаю, что ты сможешь. И тут не прозвучало, что она бы сильно этого хотела.

— Нет, наверное… нет.

Даг пососал губу, постучал своим крюком мягко по ручке качающегося кресла:

— Но ты не должен, я думаю, оставлять маленькую Лили одной без какого бы то ни было присмотра. Все меняется. Родители могут умереть — ее или твои, если подумать, и судьба может повернуться другой стороной. Семьи снимаются с места и уезжают. Самое малое, что ты задолжал ребенку — это осмотрительность. И если ты не знаешь, как быть осмотрительным, то пора научиться — проверяй постоянно, сейчас и потом. Так ты сможешь узнать, если ей понадобится какая-либо помощь.

— Я могу это сделать, наверное, — сказал Барр медленно. Его напряжение ослабло, теперь, когда его признание вышло наружу. И если оно заменилось на почти такую же печаль, как у Ремо, что ж, это не нанесет ему постоянного вреда. Взгляд Барра сместился к Нетти-Мари, счастливо спящей на плече своего папы, и Фаун наконец распознала его странный взгляд, как некую зависть. Он добавил, извиняясь:

— Мой отец — отличный, в основном, правда мы обычно бодаемся до тех пор, пока мама не пригрозит утопить нас обоих в Перекатах. Он провел кучу времени со мной и моей сестрой, всему нас учил… Странно думать, что я никогда… не важно.

Установившаяся после этого тишина закончилась, только когда Нетти-Мари завозилась и запищала. Даг взглянул на Фаун и улыбнулся:

— Иди сюда, тут работа для двух рук.

— Хм. Забавно, как твоя ловкость появляется и исчезает, целитель.

Она поднялась, помешала еще раз содержимое котелка, подвесила его безопасно, а затем нагнулась и взяла свою дочь. Ой, мокро. У Дага совершенно не осталось влажных пятен на рубашке, хотя он вытянул руки и повращал плечами. Она могла бы предложить научить Барра как делать иной раз эту работу для двух рук, если, конечно, он еще не научился этому с младшей сестренкой. Хотя, не сейчас — позже, когда его страдание несколько ослабнет. Раньше в их знакомстве она часто желала, чтоб кто-нибудь съездил Барра доской по голове и поправил его зацикленный на самом себе взгляд на мир. Кажется, маленькой Лили, наконец, это удалось, но за результатом оказалось вовсе не так здорово наблюдать, как ей представлялось.

141